Амброджио Бергоньоне (1455-1523)Два отрока Иисуса в Иерусалимском Храме
|
Работа Эмиля Бока «Детство и юность Иисуса» представляет собой дальнейшее развитие и углубление теософской теории двух Иисусов, предложенной Рудольфом Штайнером, опиравшемся на две различные родословные и две различающиеся между собой истории рождения Иисуса, изложенные Матфеем и Лукой. Бок пишет:
“Все наблюдения и соображения неизбежно побуждают нас оставить истории детства и родословия, как они есть, и ясно осознавать их полную несовместимость. Но что же в таком случае хочет сказать Евангелие самим наличием этих двух несовместимых сообщений? Предвидим, что многим и многим, в особенности тем, кто с младых ногтей усвоил общепринятые представления традиционного христианства, наша мысль покажется ужасающей или вовсе недопустимой, и все же мы отважимся ее высказать: Евангелия, чем дословнее и серьезнее мы принимает их сообщения, вынуждают признать, что у Матфея и Луки речь идет о двух разных мальчиках, которые происходят из разных семей и родов и растут в совершенно разном окружении. Не совпадает и само время их рождения. То, о чем рассказывает Матфей, имело место значительно раньше. Лука переносит нас как минимум во время, когда избиение младенцев уже миновало” (стр 51).
Бок в следующих словах излагает версию Штайнера:
“В начале нашего летоисчисления живут два Иосифа, один в Вифлееме, другой в Назарете. Жены обоих носят имя Мария. Оба Иосифа происходят из Давидова рода, вифлеемский – из царской ветви, которая восходит к Соломону, назаретский – из священнической ветви, восходящей к Нафану, другому сыну Давида. У той и другой супружеской пары рождается в Вифлееме мальчик; обоих младенцев нарекают именем Иисус. Первым рождается мальчик из царского, Соломонова, рода, с которым родители бегут затем в Египет, спасая его от Ирода. По прошествии какого-то времени рождается мальчик у галилейской супружеской пары. Это происходит также в Вифлееме, куда Мария с Иосифом приходят на перепись населения; их мальчик рождается в хлеве. К тому времени опасность со стороны Ирода уже миновала, и родители могут спокойно вернуться с новорожденным в Назарет.
Позднее в Назарете поселяется также и возвратившаяся из Египта семья Соломонова Иосифа, которая раньше жила в Вифлееме. Оба семейства, соединенные глубинным родством судеб, живут теперь в одном и том же месте. Мальчики растут в тесном общении друг с другом…. У старшего мальчика рождаются еще братья и сестры, младший растет единственным ребенком в семье.
Оба семейства вязаны дружбой. Так проходит время, пока не наступает тот праздник Пасхи, о котором рассказывает Евангелист Лука в истории с двенадцатилетним отроком в Храме. То и другое семейства отправляются в Иерусалим. В тамошнем храме происходит необычайной важности событие, касающееся двух мальчиков; следствием этого внешне невидимого события стало воссоединение того, что доныне было раздвоено. Рудольф Штайнер говорит, что Я Соломонова мальчика перешло в мальчика Нафанова… Это событие вызвало в мальчиках глубокую перемену. В мальчике, о котором рассказывает Лука, доселе детски молчаливой и нежной душе, внезапно пробуждается удивительная сила и зрелость сознания и мышления. Когда родители поле трехдневных поисков находят его в храме, они не узнают своего ребенка – ведь они никогда не слышали, чтобы он так мудро рассуждал.
Оба семейства продолжают жить в Назарете. Соломонов Иисус, оставленный своим Я, хиреет и, в конце концов, умирает. Его отца к тому времени нет в живых. Тогда же умирает и совсем еще юная мать Нафанова Иисуса. Назаретский Иисус берет к себе овдовевшую Марию из Соломоновой ветви вместе с ее детьми. Младший мальчик Иисус живет теперь со своим родным отцом Иосифом, мачехой Марией и сводными братьями и сестрами…. Когда умирает и Нафанов Иосиф, Иисус особенно сближается со своей мачехой Марией; так проходят годы, пока наконец тридцатилетний Иисус после глубочайших душевных переживаний не принимает крещение от Иоанна Крестителя, становясь сосудом божественного Я Христа” (стр. 52-54).
Бок объясняет смысл двух родословных следующим образом:
“Параллельное существование двух столь различных родословий, как раз если отбросить мысль о необходимости их согласования, вновь станет стимулом и источником разнообразнейших сведений о подоплеке ветхозаветной истории. Особенную перспективу в этом направлении открывает исследование загадочного античного документа, оставшегося совершенно незамеченным. Речь идет о “Breviarium de temporibus” (“Очерк времен”), произведении, которое приписывалось Филону Александрийскому, современнику апостолов. Монах Анний из Витербо в начале XVI столетия опубликовал это латинское сочинение, которое нашел в Мантуе. Никто толком не знал, что с ним делать, поэтому его сочли поздней подделкой в пользу родословия, приводимого Лукой, и за ненужностью отодвинули в сторону. Однако же подделкой, сфабрикованной на основании существующего текста Евангелия от Луки, оно не является. Убедительные доказательства тому приводит в середине XIX столетия историк Леви Херцфельд в своей книге “История народа израильского”. И.Эрнст, опираясь на Херцфельда, говорит, что “Breviarium” фактически содержит подлинную внебиблейскую и внехристианскую, причем дохристианскую, традицию родословия из Евангелия от Луки. Оставаясь в пределах истории израильско-иудейского народа, “Breviarium” устанавливает связь между двумя ветвями рода Давида, которые берут начало от его сыновей Соломона и Нафана, и описывает, как Давид, чтобы предупредить возможные споры между своими потомками, отдает мудрое распоряжение. Он назначает своим наследником Соломона, то есть передает ему и его потомству царскую власть.
Но поскольку Вирсавия родила Соломона, когда у Давида уже были другие сыновья, царь до некоторой степени уравнивает в правах и положении старшего сына Нафана и его потомство: они будут носить княжеский титул “ajascharim” и называться “братьями правителя”. Более того, в случае обрыва царско-соломоновой ветви род Нафана должен был вступать в род царей и продолжать его. “Breviarium” описывает, как с течением времени не раз возникала необходимость вступления Нафановой ветви в Соломонову, что в конце концов привело к тесному переплетению обеих Давидовых ветвей” (Э.Бок. “Детство и юность Иисуса”. (стр. 48-49)
Эмиль Бок обнаруживает отголоски штайнеровского подхода в некоторых апокрифах и даже произведениях живописи. Бок пишет:
“Тайна двух мальчиков Иисусов – мистерия детства Иисуса и существа Иисуса вообще – оставалась на протяжении столетий как бы в глубокой тени. Но как только на нее пролился свет, сновится понятно многое, что дотоле призрачно мерцало в истории человечества. Иные образы, прежде загадочные, предстают в ярком свете.
В Берлине, в Далемской картинной галерее, висит картина Рафаэля “Мадонна с тремя мальчиками”. Один из мальчиков – маленький Иоанн. А два других – один сидит на коленях у Марии, и второй стоит рядом, прильнув к ней. Нельзя утверждать, что Рафаэль имел ясное, осознанное представление о двух мальчиках Иисусах, хотя исключать подобную версию тоже не следует. Быть может, это связано с некой тайной традицией художников: вдохновенное чутье мастера сумело уловить духовно верный образ далекой истории. Быть может, художник даже не вполне отдавал себе отчет в том, что изображает, но сознавал правду образа.
В музее романской церкви Амвросия в Милане мы видим сверкающую яркими красками картину Боргоньоне (1455-1523): двенадцатилетний Иисус в храме. В центре на месте учителя сидит отрок с одухотворенным ликом; ученые книжники – у его ног. Слева на переднем плане – окутанный тенью второй мальчик.
Более ранние картины, сходные по сюжету с полотном Боргоньоне, наводят на мысль, что в определенных школах живописи в форме образа-мотива могло передаваться знание о двух мальчиках-Иисусах. На картинах Джероламо Джовеноне, Дефенденте Феррари, Мартино Спанцотти и др. Святое семейство – Иосиф, Мария и Иисус, все трое с нимбом вокруг головы, – внимает речам величественно восседающего в центре храма двенадцатилетнего Иисуса. (стр. 86-87) |
Извините, комментарии временно закрыты